Компакт-диски

Судьба оказалась необычайно благосклонна к Александру Константиновичу Глазунову. Он родился в 1865 году в дружной семье известного петербургского книгоиздателя, в большом и уютном доме, и вырастал в родительской любви и заботе. Природа наградила его удивительным музыкальным талантом, феноменальными памятью и слухом — качествами, вошедшими в многочисленные рассказы и анекдоты, передаваемые в петербургской музыкальной среде из поколения в поколение. Его дарование, благодаря стараниям матери, было замечено очень рано. Его учителями стали выдающиеся музыканты М.А. Балакирев и Н.А. Римский–Корсаков. В самом начале творческого пути Глазунову оказал огромную человеческую и материальную поддержку М. Беляев, лесопромышленник, страстный любитель музыки и один из самых крупных русских меценатов.

Уже Первая симфония, написанная Глазуновым после полутора лет занятий с Римским–Корсаковым, и впервые исполненная 17 марта 1882 года в концерте Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева, поразила слушателей ясностью, законченностью формы и свободой тематического изложения. В рецензии на премьеру Ц.А. Кюи отметил, что юный создатель симфонии „является композитором во всеоружии таланта и знания“. Сам 16–летний композитор смущённо выходил на поклоны в мундире ученика реального училища. В том же году Римский–Корсаков продирижировал симфонию на Промышленно-художественной выставке в Москве. Стараниями Ф. Листа и М. Беляева сочинение было исполнено в Веймаре в 1884 году, что способствовало началу известности Глазунова за рубежом.

Природная скромность, сдержанность, простота, необычайное трудолюбие и ответственное отношение к профессиональному композиторскому труду, честность и желание помогать — эти основные черты характера Глазунова сделали его имя своего рода эталоном духовной цельности и моральной чистоты в музыкальном мире Петербурга и всей России. Годы его директорства в Петербургской (Петроградской, Ленинградской) Консерватории (1905–1928), пришедшиеся на очень сложные исторические катаклизмы, и по сей день воспринимаются как один из самых плодотворных и светлых периодов ее истории.

В период ректорства Глазунов мало сочинял, отдавая все силы организационной работе в Консерватории. Он знал не только всех студентов по имени, но все экзаменационные программы учеников, постоянно присутствуя в классах и на экзаменах. После 1917 года он был вынужден заниматься вопросами отопления, продовольственных пайков для студентов и преподавателей, „выбивал“ у правительства денежные средства на содержание учебного заведения.

Пик композиторской активности Глазунова пришёлся на конец XIX — начало XX века. Именно тогда им была создана удивительной красоты музыка к балетам („Раймонда“ (1897), „Барышня–служанка“ (1898) и „Времена года“ (1899)), написаны Пятая (1895), Шестая (1896), Седьмая (1902) и Восьмая (1906) симфонии, знаменитый скрипичный концерт (1904), обе фортепианные сонаты и лучшие струнные квартеты. В эти, самые плодотворные свои годы, он не только много сочиняет, но постоянно дирижирует, преподаёт в Консерватории, занимается общественной работой.

С 1928 года Глазунов находился в „отпуске“ с поста директора Ленинградской консерватории с разрешения советского правительства (а фактически — в эмиграции). Он умер в 1936 году в Париже после долгой изнурительной болезни. Его обширное композиторское наследие включает в себя восемь симфоний, огромное количество увертюр и фантазий для оркестра, балеты, произведения для хора и хора с оркестром, инструментальные концерты, семь струнных квартетов, многочисленные ансамбли и фортепианные пьесы.

В музыке он всегда шел своим путем. Будучи на протяжении нескольких десятилетий соратником и близким Римского-Корсакова, Глазунов питал искреннюю симпатию и к его „московской оппозиции“ — Чайковскому и Танееву. Его творчество, далёкое от присущих началу XX века поисков нового музыкального языка, оказалось "законсервированным", застрявшем во времени. Он навсегда остался верен идеалам своей музыкальной юности: романтической взволнованности, праздничности, жизнелюбию.

Сочинения Глазунова казались устаревшими его молодым современникам — Прокофьеву и Шостаковичу. Его композиторский стиль выглядел эклектичным: Глазунов впитал в себя едва ли не всё лучшее, что окружало его в русской музыке того времени. У Балакирева он позаимствовал приверженность русскому фольклору, с Римским–Корсаковым его роднила, прежде всего, любовь к цветистой и виртуозной оркестровке. Эпическое начало многих произведений Глазунова напоминает лучшие страницы творчества Бородина. Его сочинениям в равной мере присущи лиризм Чайковского и склонность к тонкой полифонической разработке Танеева.

Глазунов всегда стремился к синтезу того, что было дорого ему в русской музыке. Это привело его к формированию своего собственного творческого стиля, не лишённого черт некоторого академизма, но, вместе с тем, обладающего высоким внутренним единством. Его композиции полнокровны и жизнеутверждающи в своих музыкальных образах, светлы по колориту, ясны по форме и разнообразны в гармоническом плане. Это творения истинного мастера — композитора, для которого красота и совершенство всегда оставались главными мерилами художественного процесса.

Northern Flowers

Органное творчество А.К. Глазунова само по себе невелико: оно включает в себя две Прелюдии и фуги (D-dur, Op. 93, 1906; d-moll, Op. 98, 1914) и Фантазию G-dur (Op. 110, 1935).

Прелюдия и фуга D-dur посвящена Жаку Самюэлю Гандшину (1886-1955) - швейцарскому музыковеду и органисту, родившемуся в Москве и многие годы проведшему в России. Органной игре Гандшин обучался у К. Штраубе и Ш.—М. Видора. С 1909 по 1920 год он возглавлял органный класс Санкт-Петербургской консерватории; с 1920-го жил в Швейцарии.

Прелюдия и фуга d-moll посвящена К. Сен-Сансу: „Великому художнику Камиллу Сен–Сансу с чувством глубокого почитания посвящает автор“. Знакомство Глазунова с Сен–Сансом состоялось в 1884 году в Веймаре, во время визита юного Глазунова к Листу. Дружеская связь двух композиторов поддерживалось десятилетиями. Импульсом в работе над Прелюдией и фугой d-moll могла послужить одна из композиций Сен–Санса для органа — Прелюдия и фуга Op. 109, No.1 (1898).

Прелюдии и фуги Глазунова были опубликованы издательством Беляева с рекомендациями по регистровке, сделанными, согласно указаниям автора, Гандшиным. Впоследствии Гандшин в статье „Русская музыка для органа“, опубликованной в 1918 году, сделал сравнительную характеристику глазуновских органных opus’ов 93 и 98.

Фантазия G-dur, Op. 110 — последнее органное сочинение Глазунова, посвященное выдающемуся французскому органисту Марселю Дюпре (1886—1971), консультировавшему Глазунова в процессе работы над Фантазией; он же стал ее первым исполнителем.

Кроме оригинальных композиций, существуют переложения фортепианных Прелюдий и фуг Глазунова для органа. В 1909 году москвич Б.Л. Сабанеев переложил Прелюдию и фугу d-moll Глазунова Op. 62 (1899), дав при этом подробные рекомендации к исполнению ее на органе Ковайе–Койля Московской консерватории.